|
2020. №1
|
Правовая мысль: история и современность
|
4–26
|
Целью исследования является выявление роли и возможностей права в обеспеченииэкономического развития. В контексте реализации национальных проектов предстоитпреодолеть разрыв между правовыми целями и результатами и обеспечить эффектив-ное правовое администрирование. Тем самым следует усилить прогнозно-аналитиче-скую деятельность и преодоление рисков, обозначить четкие основания для принятияи реализации правовых актов в сфере экономики. Внедрение юридического прогно-зирования и диагностики рисков позволяет реализовать возможности достоверногопланирования правового развития экономической сферы. На успешную экономиче-скую деятельность влияет согласованное использование частноправовых и публич-но-правовых регуляторов в деятельности бизнеса, с одной стороны, и динамичноеуправленческое регулирование за счет новых информационных технологий, с другой.Тем самым достигается корреляция между правовым регулированием и экономиче-ской деятельностью, которая способствует экономическому развитию и высоким ко-нечным результатам. В статье отмечается, что преувеличение роли рыночных механиз-мов привело к недооценке значения государственного управления. Сформулированырекомендации относительно реорганизации системы государственного управления всфере экономики. Предлагается, в частности, принять федеральные законы об орга-нах исполнительной власти, о нормативных правовых актах. Подчеркивается, что от-раслевая структура законодательства не позволяет реагировать на нарастающую ком-плексность отношений, что становится наглядным на примере цифровой экономики.Активное внедрение цифровых технологий приводит к смешению публично-правовыхи частноправовых регуляторов. Широкое понимание цифровой экономики включаети реформу государственного управления с целью повышения его результативности.Несмотря на то, что право по самой его природе довольно консервативно, оно начи-нает адаптироваться к цифровым трансформациям, предполагающим большую долютехнико-юридических норм, саморегулирования. В итоге создается больше возмож-ностей для включения социальных норм в механизм правового регулирования. Для цитирования: Тихомиров Ю.А., Талапина Э.В. Право как эффективный фактор экономического развития // Право. Журнал Высшей школы экономики. 2020. № 1. С. 4–26. УДК: 340 DOI: 10.17323/2072-8166.2020.1.4.26 |
|
27–49
|
Предметом исследования является фрагментация отечественного правового пространства как современная тенденция его развития, рассматриваемая в положительном и отрицательном значениях. Цель работы заключается в определении вариантов решения проблемы негативной фрагментации и прогнозировании развития правового пространства в условиях его позитивной фрагментации. Понимаемая как неполнота, отрывочность, неоднородность, раздробленность и неопределенность правового массива, несмотря на действие многочисленных нормативных правовых актов и большое число правотворческих инициатив, исходящих от различных субъектов правотворчества, фрагментация присуща национальному и международному праву, характерна не только для нормативного правового массива, но и для иных источников права, судебной практики, правовой доктрины, программно-стратегических документов и пр. В работе с использованием формально-логического, формально-юридического, системного методов, метода моделирования выявлены положительные и отрицательные черты фрагментации, предложены способы преодоления фрагментации, понимаемой в негативном смысле. Предметом правового регулирования не могут быть абсолютно все общественные отношения, некоторые из них (например, возникающие в связи с цифровизацией) на определенном этапе объективно не могут быть урегулированы правом в полном объеме. «Запрограммированная» (положительная) фрагментация закона позволяет предотвратить необоснованное расширение предмета законодательного регулирования и охват им отношений, подлежащих урегулированию подзаконными актами либо иными регуляторами (религия, мораль, саморегулирование). Среди причин фрагментации, понимаемой в негативном смысле: нестабильность законодательства, несогласованность действий разных субъектов правотворчества разных уровней, отсутствие корреляции вносимых в нормативные правовые акты изменений между собой и т.п. Способами решения проблемы являются: использование потенциала судебной практики в выявлении дефектов, неполноты нормативных правовых актов, правовой неопределенности и в правоконкретизации; совершенствование стратегического планирования правового развития государства; принятие закона о нормативных правовых актах и закрепление правил юридической техники на уровне закона; синхронизация правового регулирования, приводящая к сближению смежных отраслей и векторов развития законодательства; применение юридических технологий прогнозирования и планирования, правотворческого краудсорсинга, экспертизы, правового мониторинга, регуляторной гильотины; применение искусственного юридического интеллекта наразных стадиях правотворческого процесса; апробация правотворческих решений врамках правового эксперимента. Для цитирования: Залоило М. В. Фрагментация как современная тенденция развития правового пространства // Право. Журнал Высшей школы экономики. 2020. № 1. С. 27–49. |
|
50–74
|
Для качественной правореализации недостаточно только факта официального опубликования нормативных актов. Важна ясность правовых текстов, доступность их для понимания. Лингвистическое и юридическое качество текста взаимосвязаны. Создание качественного текста будет способствовать более четкому формулированию идей, заложенных в правовой или судебный акт. В статье содержатся методика и результаты исследования текстов законодательства России, проведенного в целях совершенствования правореализации и правоприменения, снижения затрат времени на восприятие правовых норм, улучшения качества правовых актов. Использованы тексты 199 тыс. правовых актов. Проведена сегментация текстов на 5,5 млн. предложений; автоматизированная морфосинтаксическая разметка предложений с выделением частей речи и их свойств. На этой основе рассчитаны метрики лексической и синтаксической сложности каждого предложения: длина, лексическое разнообразие, длины зависимостей частей речи, длины слов в слогах и др. Выбраны метрики, позволяющие количественно оценить сложность предложений правового текста, которая отличается от литературного текста. Предложена методика автоматизированного определения предложений, которые можно отнести к наиболее трудночитаемым, без использования ручного труда. На основе этой работы созданы и опубликованы примеры плохо читаемых предложений правовых актов. Сведения о предложениях проанализированы статистически. Определены органы власти, которые пишут сложнее, и тематики документов, в которых встречается больше сложно написанных предложений. Показано, что число длинных предложений в законодательстве существенно (в пять раз) возросло по сравнению с первыми годами современной российской государственности. В частности, половина предложений актов Конституционного Суда состоит более чем из 40 токенов каждое. Выделены наиболее часто встречающиеся словосочетания и обороты, которые характеризуют тематику текстов, в которых встречаются наиболее сложные предложения. Опубликованный информационный ресурс может стать в дальнейшем предметом для более детальных работ по совершенствованию юридической техники и содержания правовых и судебных актов. Для цитирования: Савельев Д.А. Исследование сложности предложений, составляющих тексты правовых актов органов власти Российской Федерации // Право. Журнал Высшей школы экономики. 2020. № 1. С. 50–74. УДК: 340 DOI: 10.17323/2072-8166.2020.1.50.74 |
Российское право: состояние, перспективы, комментарии
|
75–97
|
Статья освещает вопросы идеологии правового регулирования налогообложения добавленной стоимости, которые формируют два основных аспекта исследования: выявление глубинной сущности налогообложения добавленной стоимости и определение места российской модели правового механизма НДС в многообразии национальных моделей налогообложения добавленной стоимости. В работе впервые предложена типология правовых механизмов налогообложения добавленной стоимости, в которой на основе анализа международной феноменологии юридического регулирования налогообложения выделены основные модели правового механизма налогообложения добавленной стоимости: западноевропейская модель (регулятивная); восточноевропейская (периферийная); нейтральная (подражательная); группа национальных моделей наиболее крупных государств с ярко выраженными индивидуальными особенностями, каждая из которых приближается к одной из вышеназванных. В выдвинутой классификации главным является вопрос, в какой степени сложившийся правовой механизм НДС соответствует общественным потребностям, сочетающимся с интересами экономической эффективности. Оценка результатов правового регулирования налогообложения добавленной стоимости указывает, что регулятивная западноевропейская модель применяется в условиях современного высокотехнологичного производства в парадигме неразрывного единения материальных и этических структур современного западноевропейского государства, их связанности базовыми политико-правовыми идеями собственности и общего блага. Правовой механизм налогообложения добавленной стоимости, действующий в ограничениях периферийной восточноевропейской модели (к которой можно отнести правовое регулирование НДС в России), становится в итоге инструментом финансово-правового сдерживания стран с реформируемой экономикой, правительства которых увлекаются НДС-обложением. Анализ налогово-правовых воздействий западноевропейской и восточноевропейской моделей свидетельствует, что пока состояние производительных сил не позволяет развивать социальные отрасли хозяйства, переход к активному правовому механизму налогообложения добавленной стоимости вызывает деструктивные экономико-правовые трансформации, сдерживающие развитие страны. Исследование типологии моделей рассматриваемого механизма позволяет сформулировать вывод, что в российских социально-экономических условиях более предпочтительно применение нейтральной модели правового регулирования НДС. Для цитирования: Бачурин Д.Г. Типология моделей правового регулирования налогообложения добавленной стоимости// Право. Журнал Высшей школы экономики. 2020. № 1. С. 75–97. УДК: 34 DOI: 10.17323/2072-8166.2020.1.75.97 |
|
98–117
|
В статье дано определение биобанка как коммерческой или некоммерческой организации, профессионально занимающейся сбором, тестированием, обработкой, хранением биоматериалов человека и его фиксацией в базе данных, а также в некоторых случаях дополнительно — научными исследованиями и (или) предоставлением биоматериала физическим и юридическим лицам за плату или безвозмездно. Правоспособность банка биологических образцов является специальной, поскольку связана со спецификой области деятельности — биомедициной, спецификой используемых методов — биотехнологий, в том числе геномных технологий, и спецификой объекта хранения, содержащего идентифицирующую человека геномную информацию. Деятельность биобанка реализуется посредством заключения и исполнения гражданских договоров донорства для научной, лечебной деятельности, договоров о заборе и долгосрочном хранении биоматериала клиента, договоров о предоставлении биоматериалов в пользование в исследовательских целях и др. Обоснованы принципы деятельности биобанка: 1) соблюдение конфиденциальности доноров и их информирование о целях использования биоматериалов, 2) обеспечение безопасности сотрудников банка, контактирующих с биологическими материалами, 3) доступность биоматериала для научных исследований при анонимности доноров и клиентов и (или) их согласия на подобное использование, 4) обеспечение учредителям, грантодателям биобанка получения прибыли или других преференций, в том числе за счет отчуждении биоматериалов доноров, упрощении процедуры получения донорского согласия. Предлагается сохранить государственные и негосударственные банки биологических образцов человека. Сгруппировано имущество биобанка (имущество, обеспечивающее деятельность биобанка, и биоматериалы) в целях закрепления за каждой группой особого правового режима. Биологические материалы человека характеризуются как вещи, ограниченные в обороте. Выявлены основные права юридических лиц — учредителей, получателей биоматериала, грантодателей: 1) право на получение прибыли, 2) право на сохранение коммерческой тайны, 3) право на свободу заключения и содержания договоров с биоматериалом человека. Предложен способ прекращения деятельности биобанка с учетом интересов его клиентов. Для цитирования: Малеина М.Н. Правовой статус биобанка (банка биологических материалов человека) // Право. Журнал Высшей школы экономики. 2020. № 1. С. 98–117. УДК: 340 DOI: 10.17323/2072-8166.2020.1.98.117 |
|
118–147
|
Целью статьи является достижение наилучшего понимания возможностей и препятствий на пути к внедрению и совершенствованию практики применения сетевых договоров (смарт-контрактов). Методология исследования — целостный комплекс принципов и методов научного анализа, присущих современной юридической науке. В качестве основополагающего использован диалектический метод с применением общенаучных (системно-структурный, формально-логический, анализ и синтез отдельных частей, отдельных признаков понятий, абстрагирование, обобщение и др.) и частно-научных (технико-юридический метод, систематический, компаративисткий, исторический, грамматический, метод единства теории и практики и др.) методов. Проведен анализ взглядов юристов и других специалистов России и зарубежных стран, законодательных новелл в сфере цифровых технологий, применения смарт-контрактов на основе блокчейна, основных рисков внедрения смарт-контрактов в хозяйственную деятельность с последующим выделением среди них (правовые, технологические, операционные, криминогенные) факторов их возникновения. Отмечается, что в сегодняшних реалиях от юридического определения смарт-контракта, его правовых и технологических характеристик, преимуществ и недостатков необходимо переходить к реализации стартапов в широком круге жизнедеятельности, в первую очередь, в сфере бизнеса, государственного контроля и социальных отношений. Научное обеспечение и информационное сопровождение результатов таких процессов будет способствовать развитию широкого круга отраслей хозяйствования, государственного управления и внедрения цифровых технологий для улучшения качества жизни общества и отдельного гражданина. Внедрение смарт-контрактов не требует принятия новых законов или правил. Существующие правовые принципы следует адаптировать и, возможно, модифицировать как в законодательном, так и в судебном порядке для прямого обращения к смарт-контрактам и другим новым технологиям. Система договорного права более чем адекватна для того, чтобы соответствовать заключению сделок без необходимости создания новых правовых категорий. В качестве предложений разработаны подходы к правовому определению смарт-контракта, а также обоснован комплекс задач, которые необходимо решить на законодательном и технолого-правовом уровнях в целях внедрения смарт-контрактов в различные сферы общественной жизни. Для цитирования: Трунцевский Ю. В., Севальнев В. В. Смарт-контракт: от определения к определенности // Право. Журнал Высшей школы экономики. 2020. № 1. С. 118– 147. УДК: 347 DOI: 10.17323/2072-8166.2020.1.118.147 |
|
148–168
|
В статье рассматривается категория справедливости в современном уголовном законе. Анализируются философское понятие справедливости, развитие понятия справедливости в уголовном законе, соотношение справделивости, социальной справедливости и принципа справедливости. Особое внимание уделяется достижению справедливости при конструировании санкций уголовно-правовых норм при назначении наказания. Делается вывод, что справедливость представляет собой иерархически упорядоченную систему взаимосвязанных нравственных ценностей, предполагающую такое сочетание нравственных высших категорий, при котором ограниченная равенством свобода в соответствии с объективным порядком воплощает добро. Восстановление справедливости в качестве цели уголовного наказания есть одобряемое с позиций нравственности состояние возникших вследствие совершенного преступного посягательства общественных отношений, имеющее место в связи с реализацией наказания, соответствующего характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного, и возмещением причиненного ущерба. Категории «справедливость» и «принцип справедливости» не являются идентичными. В качестве общего признака выступает нравственная категория добра, различие проводится по степени распространенности рассматриваемых категорий на общественные отношения. Категория «справедливости» является своего рода фундаментом формирования принципа справедливости. Принцип справедливости находит выражение как в доктрине уголовного права, так и в действующем уголовном законодательстве и практической деятельности. Его правовое содержание раскрывается в совокупности следующих требований: справедливость криминализации деяний, справедливость привлечения к уголовной ответственности, справедливость дифференциации ответственности, справедливость назначения и реализации наказания и других мер уголовно-правового характера. Для цитирования: Мамедова Ф.Ф. Справедливость в уголовном праве: современное состояние вопроса // Право. Журнал Высшей школы экономики. 2020. № 1. С. 148–168. УДК: 343 DOI: 10.17323/2072-8166.2020.1.148.168 |
|
169–187
|
Предметом исследования являются понятия «законный интерес» и «субъективные права» налогоплательщика. Использование в законодательстве о налогах и сборах этих понятий позволяет предположить отсутствие тождества между ними. Однако следует признать и то, что их отличие не очевидно, что вызывает различного рода научные дискуссии и споры. В результате непонимания существа этих двух дозволений как налогоплательщики, так и правоприменитель не могут в полной мере использовать их потенциал. Автор с использованием сравнительно-правового и других методов, выработанных правовой наукой, поставил цель выявить отличительные особенности законных интересов в сопоставлении с субъективными правами налогоплательщика. Предпринимается попытка опровергнуть традиционные представления о законных интересах как «усеченных правах», гарантированных «в определенной степени». Делается вывод, что законные интересы и субъективные права налогоплательщика в одинаковой степени защищены и обеспечены. Отличие между ними состоит не в наборе правомочий, а в приводном механизме реализации. Притязания налогоплательщиков, выраженные в субъективных правах, наделены эксплицитным признаком. Они понятны обязанной стороне и носят законный характер уже в силу того, что содержатся в законе. Этот характер безусловен и неоспорим. Законный интерес ввиду широкой вариативности и стохастичности, как правило, не имеет нормативного выражения и поэтому нуждается в оценке его законности. Корреспондирующая законному интересу обязанность в должных действиях имплицитна. Она не формализована под каждый случай ad hoc, что делает ее нетипичной, а потому затруднительной к восприятию; но главное — она предполагается, а не исключается, также как и не исключается само обязанное лицо. Научный взгляд, исключающий правомочие требования у носителя законного интереса и корреспондирующую этому требованию обязанность противоположной стороны налогового отношения, таит в себе опасность превращения законных интересов налогоплательщика в фантом, так как по сути дает оппонентам неограниченные возможности нарушать эти интересы и чинить препятствия в их реализации. Для цитирования: Ядрихинский С.А. О соотношении законного интереса и субъективного права налогоплательщика: структурные особенности // Право. Журнал Высшей школы экономики. 2020. № 1. С. 169–187. УДК: 349 DOI: 10.17323/2072-8166.2020.1.169.187 |
Российское право: состояние, перспективы, комментарии
|
188–210
|
Любой прогресс оказывает как положительное влияние на развитие общества, так и порождает риски причинения вреда общественным отношениям, часть из которых являются криминальными. Предметом исследования выступают новые технологии, которые могут быть использованы для причинения вреда охраняемым уголовным законом общественным отношениям. Целями работы являются определение механизма нарушения общественных отношений путем применения новых технологий и разработка адекватных уголовно-правовых мер по предотвращению девиаций в цифровом мире. Применены общенаучные (диалектический, логический, системный) и специально-юридические (сравнительно-правовой, формально-юридический, юридического моделирования) методы. Одной из популярных техник социальной инженерии выступает фишинг, целью которого является получение доступа к конфиденциальным данным пользователей — логинам и паролям. Совершение хищения чужого имущества с использованием полученной конфиденциальной информации влечет уголовную ответственности по п. «г» ч. 3 ст. 158 УК РФ. Фишинговые письма, как правило, содержат различного рода программы (трояны). Эти программы используются виновным, во-первых, при хищении денежных средств, например путем предоставления через удаленный доступ к управлению банковским счетом потерпевшего и т.д. Во-вторых, указанные программы применяются при вымогательстве имущества потерпевшего под угрозой уничтожения информации, хранящейся на компьютере. Подобные деяния могут быть квалифицированы только по совокупности ст. 272 и 273 УК РФ. Статью 163 УК РФ необходимо дополнить указанием на такой способ совершения преступления, как угроза уничтожения информации. Схожими по общественно опасным последстви-ям для потерпевшего являются DoS-атаки. Рассмотрены пять самых известных кибе-ратак, определен механизм причинения вреда объектам уголовно-правой охраны, ко-торый показал необходимость уточнения редакций ст. 272 и 273 УК РФ. Рассмотренытакже технология блокчейн и созданная на ее основе криптовалюта, искусственный ин-теллект и робототехника, определены уголовно-правовые риски и предложены оцен-ки вреда в случае его причинения. Изменение гражданско-правового регулированияобщественных отношений, возникающих в связи с рассмотренными новыми техноло-гиями, может привести и к изменению уголовно-правовой оценки преступления, со-вершаемого с их использованием. Для цитирования: Грачева Ю.В., Маликов С.В., Чучаев А.И. Предупреждение девиаций в цифровом мире уголовно-правовыми средствами // Право. Журнал Высшей школы экономики. 2020. № 1. С. 188–210. УДК: 343 DOI: 10.17323/2072-8166.2020.1.188.210 |
|
211–229
|
Объектом исследования в статье выступает совокупность ключевых решений Верховного Суда Российской Федерации по вопросам квалификации преступлений, совершенных совместно с лицом, не подлежащим уголовной ответственности, а также ненадлежащим специальным субъектом. Автор обосновывает возможность и обозначает границы применения методологии дискурс-анализа в сфере уголовного правоприменения. С использованием археологического метода М. Фуко предпринимается попытка выявить влияние социального и политического контекста на существо, порядок аргументации и форму определяемых высшей судебной инстанцией правовых позиций по данному вопросу. В статье выдвигается и поддерживается мнение, что значительное влияние на признание возможности квалификации преступления, совершенного совместно с негодным субъектом, как совершенного группой лиц образует доминирующий в российском уголовно-правовой доктрине дискурс общественной опасности. Дифференциации подходов Верховного Суда при оценке возможности признания в качестве надлежащего различных категорий специальных субъектов (должностные лица, военнослужащие, лица, проходящие альтернативную гражданскую службу, осужденные), у которых нарушены основания или не соблюден порядок возникновения специальных отношений с государством по поводу прохождения службы или отбывания наказания, объясняется с использованием концепта дисциплинарного общества М. Фуко. Различение устанавливаемых высшей судебной инстанцией в своих решениях правил уголовной ответственности должностных лиц, которые признаются субъектами, военнослужащих, в отношении которых сложилась точечная практика непризнания их в качестве специальных субъектов, и лиц, проходящих альтернативную гражданскую службу, которые субъектами не признаются, связано с той позицией в системе власти, которую они занимают (субъекты власти или объекты применения дисциплинарных практик). Для цитирования: Разогреева А.М. Правовые позиции Верховного суда Российской Федерации по вопросу о квалификации преступлений с «негодными» средствами: опыт дискурс-анализа // Право. Журнал Высшей школы экономики. 2020. № 1. С. 211–229. УДК: 343 DOI: 10.17323/2072-8166.2020.1.211.229 |
|
230–261
|
Задержание иностранных граждан, ожидающих высылки из страны, является действенной мерой, обеспечивающей исполнение высылки. Эта мера применяется разными странами, и, поскольку она ограничивает важные личные права и свободы, ее реализация вызывает дискуссии как среди официальных властей, так и ученых. В частности, обсуждаются наименование данной меры, ее основания, процедура осуществления, максимальные сроки ограничения свободы. В статье проводится сравнительно-правовое исследование, анализируются законодательство и судебная практика, юридическая доктрина России, ФРГ, США, Соединенного Королевства, Италии. Сопоставляются также правовые позиции Европейского суда по правам человека и Конституционного Суда Российской Федерации. Исследование демонстрирует сходство проблем иммиграционного задержания в разных странах, а также специфические решения, предлагаемые разными законодателями. Делаются выводы, что ограничение свободы в ожидании высылки уместно именовать иммиграционным задержанием, при его назначении следует учитывать специфику каждого дела, опираться на ряд основополагающих конституционных принципов. Основными началами в этом случае выступают принцип пропорциональности и защита доверия, которые не всегда последовательно применяются российскими судами. Задерживать нужно действительно опасных иностранцев, а также лиц, могущих скрыться от высылки и незаконно остаться в стране пребывания. Важно, чтобы иммиграционные власти придерживались цели иммиграционного задержания, не подменяя ее и не используя данную меру в иных целях. Нужно избегать формального подхода при назначении иммиграционного задержания, при котором его содержание сводится к совокупности процедурных действий, исключающих индивидуальный подход к каждому случаю. При этом ограничивать максимальный срок иммиграционного задержания нецелесообразно. Ограничение свободы может быть длительным по причинам, не зависящим от участников правоотношений. Тем не менее следует предусмотреть возможность освобождения иностранцев, высылка которых не может быть осуществлена. Поэтому в иммиграционном законодательстве требуется закрепить меры, альтернативные иммиграционному задержанию. Для цитирования: Шерстобоев О.Н. Иммиграционное задержание: международноправовая основа и национальное регулирование (сравнительно-правовое исследование) // Право. Журнал Высшей школы экономики. 2020. №1. С. 230–261. УДК: 34.023 DOI: 10.17323/2072-8166.2020.1.230.261 |
|
|