|
2020. №3
|
Российское право: состояние, перспективы, комментарии
|
4–26
|
В июле 2019 года в международном частном праве произошло знаковое событие, свя-занное с утверждением окончательного текста Конвенции о признании и приведении висполнение иностранных судебных решений по гражданским или торговым делам. Ужеболее 10 лет Гаагская конференция по международному частному праву не представля-ла новых конвенций. Россия активно участвовала в завершающих процедурах и напра-вила правительственную делегацию на 22-ю дипломатическую сессию Гаагской конфе-ренции по международного частному праву для подписания завершающего акта сессии.Перспективы подписания и ратификации Конвенции ключевыми участниками междуна-родной торговли пока являются вопросами будущего. В статье дан анализ положенийКонвенции и возможности имплементации норм международного права в национальноезаконодательство. В российском праве отсутствует эффективная система распознава-ния и противодействия обману суда со стороны участвующих в гражданском или арби-тражном процессе лиц. Термин «fraud», используемый в Конвенции, не имеет аналогов вроссийском законодательстве и правоприменительной практике, если мошенническиедействия стороны процесса привели к неправильному судебному решению, котороевступило в силу. Отмена или пересмотр такого судебного решения практически невоз-можны. Особенно болезненно проявляется данный недостаток российского права вотношении признания иностранных судебных решений, полученных обманным путем.Вакуум правового регулирования возникнет в случае присоединения России к Конвен-ции, которая признает возможность такого порока судебного решения, но у российско-го суда нет возможности идентификации порочных судебных решений. Это ставит под сомнение всю процедуру и результат признания и приведения в исполнение иностран-ных судебных решений в России. В данной статье авторы ставят перед читателями ба-зовые вопросы, связанные с окончательностью судебных решений и возможностямиих пересмотра в будущем, указывают на неготовность российского права к участию вКонвенции и на важность данного института Конвенции об обманных решениях, на недопустимость оговорки при принятии государствами Конвенции в этой части. Для цитирования: Барышева К.А., Максимов Д.М. Отказ в признании и исполнении в Российской Федерации иностранного судебного решения, полученного обманным путем // Право. Журнал Высшей школы экономики. 2020. № 3. С. 4–25. УДК: 341 DOI: 10.17323/2072-8166.2020.1.4.26 |
|
26–43
|
Рассмотрение вопроса о действии норм иностранного семейного права тесно связано с проблемой ограничений, касающихся действия в России выбранного сторонами или судом иностранного права, подлежащего применению к семейным отношениям. Международному частному праву известно несколько способов, ограничивающих действие иностранного семейного права. Одним из них выступает оговорка о публичном порядке, правило о которой закреплено в ст. 167 Семейного кодекса. Оно в целом отвечает современным стандартам международного частного права, в то же время его применение не дает положительного эффекта. Цель исследования: обеспечение правильного и единообразного применения судами норм международного частного права при разрешении семейно-правовых споров, защита от нежелательных последствий, к которым может привести применение иностранного семейного права к конкретному правоотношению. Достижение указанной цели осуществляется посредством решения следующих задач: определить публичный порядок и его элементы для нужд семейно-правового регулирования, оценить роль существующего ограничения действия подлежащих применению норм иностранного семейного права с точки зрения доктрины и правоприменения. Основные методы исследования: формально-юридический, сравнительно-правовой. Обосновывается, что в международном частном семейном праве оговорка о публичном порядке не получила обобщенной характеристики, анализируются возможные причины неприменения данного правила, обращается внимание на недостатки действующей редакции ст. 167 Семейного кодекса, формулируются предложения по совершенствованию действующего законодательства, даются рекомендации судам, разрешающим трансграничные семейные споры. Отмечается, что отечественная доктрина и практика по-разному определяют элементы публичного порядка, обращается внимание на негативные тенденции судебной практики. Автор приходит к выводу, что внутригосударственная практика применения оговорки о публичном порядке должна стремиться к достижению правовой определенности, исключению необоснованного отказа в применении иностранного права, гарантированному осуществлению субъективных прав. Автор заключает, что публичному порядку Российской Федерации не корреспондирует группа норм, подлежащих применению при разрешении семейно-правовых споров, осложненных иностранным элементом. Основы публичного порядка в семейно-правовой сфере составляют принципы семейного права, закрепленные в Конституции, общепризнанные принципы и нормы международного права. Для цитирования: Войтович Е.П. Оговорка о публичном порядке как основание отказа в применении иностранного семейного права // Право. Журнал Высшей школы экономики. 2020. № 3. С. 26–43. УДК: 347.6 DOI: 10.17323/2072-8166.2020.3.26.43 |
|
44–71
|
Предметом исследования является юридический институт отцовства в системе права Российской Федерации. Целью является выявление основных проблемы осуществления права отцовства с использованием методов моделирования, а также исторического, формально-юридического, системного, статистического методов. Проблемное поле данного юридического института начинается с Конституции, которая предоставляет ему (в семейно-правовом контексте) предельно ограниченную базу, и эта ограниченность в настоящее время не восполнена правовыми позициями Конституционного Суда России. Ключевым в этой сфере (с учетом доли расторгаемых браков) является возможность постразводного воспитания отцами их детей. Дискриминационная к отцам судебная практика об определении места жительства ребенка поддерживается прежде всего благодаря незаконному применению Верховным Судом России принципа 6 Декларации о правах ребенка; изменению им нормы закона, устанавливающей иерархию критериев, подлежащих учету по делам данной категории; а также посредством подбора судебных дел определенной направленности. В отношении отдельно проживающего родителя, который может вместо воспитания ребенка претендовать лишь на суррогатное право общения с ним, судебная практика вводит обязанность доказать, что такое общение не причинит вреда ребенку. Таким образом, суды фактически вводят дополнительно к трем установленным формам не предусмотренную законом форму ответственности родителя, что является нарушением закона. Кроме того, суды существенно ограничивают время общения с ребенком, ссылаясь на обстоятельства, которые зависят исключительно от действий другого родителя, проживающего с ребенком, тем самым оставляя ему возможности злоупотреблений. Злоупотреблениям способствуют и решения судов об установлении графика общения, ставящие его в зависимость от участия родителя, с которым проживает ребенок (как правило, матери), или от желания самого ребенка, на которого может воздействовать родитель, с которым он живет. Указанные подходы, закрепленные в правовых позициях Верховного Суда, должны быть заменены правовыми, соответствующими нормам и принципам права. Одновременно следует рассмотреть возможность применения механизма проживания ребенка на паритетных началах («совместная опека») в качестве общего правила при разрешении споров родителей о месте жительстве ребенка. Для цитирования: Зыков С.В. Осуществление права отцовства в современной России: правоприменительные и законодательные препятствия // Право. Журнал Высшей школы экономики. 2020. № 3. С. 44–71. УДК: 347.634.1 DOI: 10.17323/2072-8166.2020.3.44.71 |
|
72–89
|
Культурная политика является важным компонентом укрепления страны, национальной идентичности и обеспечения национальной безопасности. Охрана культурных ценностей от преступных посягательств — одна из важных правоохранительных функций государства. В статье рассматриваются вопросы повышения эффективности основных направлений противодействия преступным посягательствам на культурные ценности. Анализ эмпирической базы позволил обобщить современное состояние, положительный опыт в сфере противодействия преступным посягательствам на данные ценности. Предмет исследования — закономерности организационного обеспечения противодействия преступным посягательствам на культурные ценности. Целью исследования является совершенствование деятельности правоохранительных органов по противодействию преступным посягательствам на указанные ценности. На основе изучения закономерностей организационного обеспечения такой деятельности выявлены и проанализированы типичные проблемы: правовые, организационно-управленческие, организационно-криминалистические и иные возникающие в процессе противодействия преступным посягательствам на культурные ценности. Разрешение вышеуказанных проблем деятельности возможно путем ее оптимизации. Оптимизация такой деятельности как управляемый процесс состоит из взаимосвязанных элементов и обусловлена совокупностью внешних и внутренних факторов. В целях оптимизации противодействия преступным посягательствам на культурные ценности необходимо основываться на инновационном междисциплинарном подходе и сосредоточении усилий на разрешении типичных проблем на следующих значимых направлениях: оптимизация механизма правового регулирования противодействия преступным посягательствам на культурные ценности; информационное обеспечение противодействия; организация международного сотрудничества в сфере данного противодействия; оптимизация межведомственного взаимодействия и профилактической деятельности. Сформированная в статье система уголовно-правовых, организационно-управленческих и организационно-криминалистических положений направлена на выявление и принятие мер к устранению наиболее типичных проблем, ошибок в организации противодействия преступным посягательствам на культурные ценности, минимизации их последствий и, как следствие, — обеспечение эффективности противодействия. Автором предложен комплекс мер, направленных на оптимизацию основных направленийпротиводействия преступным посягательствам на культурные ценности. Для цитирования: Можаева И. П. Основные направления противодействия преступным посягательствам на культурные ценности // Право. Журнал Высшей школы экономики. 2020. № 3. С. 72–89. УДК:343 DOI: 10.17323/2072-8166.2020.3.72.89 |
|
90–111
|
В статье рассмотрены актуальные проблемы защиты гражданских прав и ответственности при реализации охранительной функции гражданского права в договорных и внедоговорных отношениях с помощью мер самозащиты и мер оперативного воздействия. Автор считает, что основной чертой мер самозащиты является компенсационный характер. Он выражается в том, что меры самозащиты применяются в случае нарушения субъективного гражданского права (или при создании угрозы его нарушения) с целью защиты нарушенного права. В связи с этими чертами самозащита отнесена к способам защиты гражданского права. В статье содержится вывод, что спорны попытки отнесения к данному способу защиты права действий, заключающихся в установке сигнализации, замков, клеймении вещей и др. В подобной ситуации нарушения гражданского права нет. Соответствующие действия направлены на предупреждение нарушения гражданских прав, не являются мерой воздействия на лицо и реализуются в рамках регулятивного правоотношения. Необходимая оборона используется субъектами гражданского права с целью защиты своих личных неимущественных прав либо имущественных прав в ситуации, когда нарушитель пытается уничтожить, повредить или завладеть имуществом обладателя права на самозащиту. Собственник или обладатель неимущественного права вправе совершить самостоятельные действия по защите своего права в случае неправомерного посягательства на них. Последнее является юридическим фактом, влекущим возникновение охранительного правоотношения по реализации необходимой обороны. Действия в условиях крайней необходимости реализуются также в рамках охранительного правоотношения. Данное правоотношение направлено на обеспечение защиты абсолютных гражданских прав в условиях крайней необходимости, вызванной обстоятельствами, не зависящими от воли лица, либо поведением субъекта гражданского права (правомерными или неправомерными действиями). Закон допускает в такой ситуации в целях защиты более важного блага возможность причинить вред менее значительный. Охранительное правоотношение по реализации указанной меры самозащиты возникает при наличии действительной угрозы жизни, здоровью, имуществу причинителя вреда либо третьего лица, которые необходимо защитить от уничтожения или повреждения. Для цитирования: Кархалев Д.Н. Восстановление нарушенных гражданских прав во внесудебном порядке // Право. Журнал Высшей школы экономики. 2020. № 3. С. 90–111. УДК: 347 DOI: 10.17323/2072-8166.2020.3.90.111 |
Дискуссионный клуб
|
112–133
|
Возросшее внимание современных исследователей к наследию классиков российской цивилистики привело к тому, что обнаружены альтернативные подходы к пониманию фундаментальных положений гражданского права. Нередко оказывается, что забытое решение вопроса является гораздо более эффективным в теоретических исследованиях, в законотворческой деятельности и правоприменительной практике. Одной из таких находок является учение о лицах, согласно которому лицо и человек — совершенно разные понятия, между ними нет тождества, первое подчинено второму, как средство деятельности подчинено деятелю. При таком подходе лицо становится совокупностью юридических возможностей, предоставленных человеку, его правоспособностью. Взяв за основу разделение лица и человека, с одной стороны, и отождествление лица и правоспособности, с другой стороны, автор статьи предлагает по-новому прочесть фундаментальные положения гражданского законодательства о правоспособности. Автор приходит к выводу, что правоспособность не находится в безусловной зависимости от жизни человека. Опровергается распространенное мнение о прекращении субъекта права (физического лица) и гражданской правоспособности в момент смерти человека. Сделан вывод, что ст. 17 Гражданского кодекса Российской Федерации не содержит указания на момент полного прекращения правоспособности, а определяет только причину постепенного ее прекращения. Такой причиной автор вслед за законодателем называет смерть человека. Длительный процесс прекращения правоспособности с постепенным исчезновением отдельных ее элементов предложено называть деструкцией правоспособности. Вывод о сохранении физического лица, т.е. гражданской правоспособности после смерти человека, используется в критическом исследовании законодательства и позволяет автору сформулировать предложения по совершенствованию правового регулирования и правоприменительной практики в таких сферах общественной жизни, как наследование, банкротство, интеллектуальная собственность, государственная регистрация прав на недвижимое имущество. Предпринята попытка понять, почему современной отечественной и зарубежной цивилистикой утрачено понимание лица как правоспособности человека, а момент смерти человека стали считать моментом прекращения лица. Для цитирования: Пятков Д.В. Смерть человека в контексте учения о лицах // Право. Журнал Высшей школы экономики. 2020. № 3. С. 112–133. УДК: 340 DOI: 10.17323/2072-8166.2020.3.112.133 |
Право в современном мире
|
134–162
|
В статье отмечается, что оговорки стали неотъемлемой частью процесса вступления в силу и действия подавляющего большинства многосторонних договоров, особенно тех из них, которые изначально ориентировались на максимальное количество государств-участников. Сочетание мягкого механизма контроля с гибким подходом к оговоркам, предложенным сначала Международным Судом ООН в Заключении (1951), а потом закрепленным в Венской конвенции о праве международных договоров (1969), стало залогом быстрой и практически всеобщей ратификации универсальных соглашений о правах человека. При этом эволюция правового статуса оговорок к международным договорам проделала замысловатую траекторию — от категорического неприятия оговорок, нашедшего отражение в «правиле единогласия» Лиги Наций, до либерализации этого режима после Консультативного заключения Международного Суда ООН 1951 г. и закрепления этой либерализации в соответствующих статьях Венской конвенции 1969 г., а затем — снова к ужесточению режима в решениях региональных судов по правам человека и контрольных квази-судебных органов ООН по правам человека, избравших приоритетом целостность соответствующего международного договора. В смягченной форме этот подход был повторен в Руководстве Комиссии международного права 2011 г. в виде положений об отделимости оговорки от акта о ратификации и обязанности государства выйти из договора в случае желания сохранить неправомерную оговорку. При этом Руководство скорее прояснило некоторые вопросы, чем модифицировало правовой режим оговорок. Ориентация Комиссии международного права на волю государств и их центральную роль в оценке правомерности оговорок показывает неоспоримую реальность современного права международных договоров, которая состоит в том, что государства больше заботятся о своем праве заявлять оговорки, нежели о праве контролировать оговорки, сделанные другими государствами, и видят в них удобный механизм самостоятельного определения степени участия в различных международных договорах. Подход к оговоркам, избранный региональными судами по правам человека и контрольными органами ООН,по-прежнему являет собой интересный, но пока не определяющий вектор в развитииправового регулирования оговорок. Для цитирования: Исполинов А.С. Эволюция правового статуса оговорок: от «правила единогласия» Лиги Наций до Руководства Комиссии международного права по оговоркам 2011 года // Право. Журнал Высшей школы экономики. 2020. № 3. С.134–161. УДК: 341 DOI: 10.17323/2072-8166.2020.3.134.161 |
|
162–184
|
Цифровизация общественной жизни оказала качественное влияние на установление трансграничных договорных связей, с одной стороны, упростив процесс взаимодействия потенциальных контрагентов, с другой — поставив вопрос о пригодности традиционных инструментов в качестве основы регламентации трансграничных отношений, осложненных «цифровым элементом». В статье анализируются основные изменения, которые внесла цифровизация в порядок заключения трансграничных контрактов. Подробно исследуются способы заключения онлайн-контрактов различными методами; дается оценка соответствия указанных способов заключения онлайн-контрактов требованиям актов Европейского союза в сфере электронной коммерции и защиты прав потребителей; исследуются подходы, воспринятые судебной практикой США. В статье поднимаются вопросы о предмете пользовательского соглашения и моменте его вступления в силу; проводится различие между практикой заключения традиционных и онлайн-контрактов на аукционах и электронных площадках в аспекте квалификации действия потенциального контрагента как направившего оферту или лишь сделавшего приглашение к оферте; уделяется внимание проблеме действительности онлайн-контрактов, заключенных несовершеннолетними, и практике применения «доктрины младенчества». Делается вывод о появлении в условиях цифровизации нового инструмента регулирования трансграничных преддоговорных и договорных отношений — пользовательского соглашения. Действие пользовательского соглашения не ограничивается посетителями сайта, принявшими его условия, но в части правил использования веб-сайта распространяется на всех пользователей. «Доктрина младенчества» в целях признания онлайн-контракта недействительным может не приниматься судом во внимание, если преимуществом договора воспользовался несовершеннолетний. На практике владельцы агрегатора, действуя в рамках национального и международного права, опираясь на принцип диспозитивности и пользуясь автономией воли, диктуют потенциальным участникам онлайн-сделок свои правила заключения и исполнения контрактов, по сути устанавливая особый торговый режим. Пользовательское соглашение в этом случае — зачастую массив документов, имеющих сложную архитектуру и регулирующих различные аспекты отношений между оператором веб-сайта, предоставляющим доступ к нему, и пользователями, по вопросам использования сервисов сайта, заказа услуг и товаров. Для цитирования: Сергеева О.В. Влияние цифровизации на преддоговорные отношения в международном частном праве / Право. Журнал Высшей школы экономики. 2020. № 3. С. 162–184. УДК: 341 DOI: 10.17323/2072-8166.2020.3.162.184 |
|
185–206
|
В статье рассмотрена роль основных свобод в механизме налоговой интеграции. Налоговое право интеграционного объединения служит средством создания и надлежащего функционирования внутреннего рынка — пространства без внутренних границ, на территории которого в соответствии с учредительными договорами обеспечиваются свободное передвижение товаров, услуг, капитала и рабочей силы. Доказано, что нормы, регулирующие действие основных свобод, являются нормами прямого действия, не имеют гармонизирующего эффекта, но запрещают дискриминацию и ограничения внутри интеграционного объединения. Современные трансграничные налоговые отношения требуют создания эффективно функционирующей многоуровневой системы правового регулирования на основе норм международного, наднационального и национального права. Исследование позволило осветить направления влияния основных свобод на правовой режим налогообложения прибыли и доходов в Евроюзе и Евразийском экономическом союзе, а также выявить сходства и различия механизмов гармонизации налогообложения прибыли и доходов в ЕС и ЕАЭС. Методологическую основу исследования составляют как общенаучные методы (диалектико-материалистический, системный, индукция, дедукция, анализ, синтез), так и междисциплинарные методы исследования. В основе изучения лежит сравнительно-правовой метод, позволяющий сопоставить сходные правовые проблемы, существующие в законодательстве и международных договорах ЕАЭС и ЕС, а также выявить оптимальные пути их разрешения. Также в работе использованы частно-научные методы: формально-юридический, позволяющий выявить правовую сущность исследуемых явлений, и историко-правовой, позволяющий изучать институты налогового права в их генезисе. Обосновано концептуальное различие между гармонизацией в сфере прямого и косвенного налогообложения: прямое налогообложение меньше влияет на функционирование союзной экономики по сравнению с косвенным. Правовое регулирование прямого налогообложения остается в компетенции государств-членов и осуществляется на уровне интеграционных объединений лишь в отдельных сферах, связанных с реализацией основных свобод. Кроме того, выявлена специфика проявления принципа налогового суверенитета в сфере интеграционного налогового права: налоговыйсуверенитет обусловливает одновременно и проблему налоговой конкуренции, и еерешение в форме сотрудничества государств-членов. Для цитирования: Пономарева К.А. Основные свободы и их влияние на режим налогообложения прибыли и доходов в Европейском союзе и Евразийском экономическом союзе // Право. Журнал Высшей школы экономики. 2020. № 3. С. 185–206. УДК: 349 DOI: 10.17323/2072-8166.2020.3.185.206 |
|
207–234
|
В статье анализируется правовое регулирование Европейским cоюзом (ЕС) запрета необоснованной гео-блокировки и иных форм дискриминации на основании гражданства, места жительства или места учреждения как препятствий созданию единого цифрового рынка ЕС. Целью исследования является выявление его особенностей и тенденций. Использованы как общенаучные, так и специально-юридические методы — историко-юридический, формально-юридический, сравнительно-правовой подход, метод юридического прогнозирования. ЕС сталкивается с новыми вызовами, влияющими на достижение его целей, среди которых — цифровизация. Для улучшения правового регулирования внутреннего рынка необходимо постоянное его эволюционирование путем распространения интеграции на различные сферы цифровой деятельности. Так, внутренний рынок ЕС стал включать единый цифровой рынок, одной из опор которого выступает доступ покупателей к товарам и услугам электронной торговли. В статье выявлены проблемы при реализации права конкуренции ЕС, одной из которых является гео-блокировка. Дано определение ключевых понятий исследуемой сферы правоотношений. Необоснованная гео-блокировка означает дискриминационную практику, препятствующую доступу и приобретению товаров или услуг через веб-сайты, базирующиеся в другом государстве-члене ЕС. Она является существенным препятствием реализации основных свобод и/или значительным нарушением конкуренции. Как результат последовательных действий институтов ЕС принят акт о сближении законодательств, имеющий прямое действие — Регламент N 2018/302 о противодействии необоснованной гео-блокировке и иным формам дискриминации покупателей. Суть Регламента сводится к запрету прямой и скрытой дискриминации покупателей в отношении: доступа к онлайн-интерфейсам электронной торговли, к товарам и услугам, условий оплаты, соглашений о пассивных продажах. Регламент предусматривает несколько оснований, по которым различное отношение продавцов к покупателям в зависимости от гражданства, места проживания и учреждения может быть оправдано. Действия институтов ЕС ведут к закреплению более жестких требований к продавцам товаров и поставщикам услуг в исследуемой сфере. Для полной реализации потенциала внутреннего рынка должны быть устранены препятствия, исходящие не только от государственных органов, но также и частных субъектов, примером которых и является необоснованная гео-блокировка. Для цитирования: Постникова Е.В. Правовое регулирование запрета гео-блокировки в целях создания единого цифрового рынка Европейского союза // Право. Журнал Высшей школы экономики. 2020. № 3. С. 207–234. УДК: 341 DOI: 10.17323/2072-8166.2020.3.207.234 |
|
235–252
|
Каждое государство при приеме в гражданство стремится отобрать наиболее лояльных, законопослушных и адаптированных к жизни в стране пребывания мигрантов. В этих целях законодатель устанавливает ряд определенных требований, исполнение которых свидетельствует о включенности заинтересованных лиц в принимающее общество и служит основанием для предоставления гражданства государства пребывания. В статье подробно рассматриваются процедура натурализации в Испании, а также требования, предъявляемые к ходатайствующим о получении испанского гражданства иностранцам. Автор выделяет требования, которые нужно исполнить как до получения извещения о решении государственных органов, так и после получения положительного решения. До реформы 2015 г. документы, необходимые для натурализации, сдавались в печатном виде, а соответствие кандидатов на натурализацию предусмотренным законом условиям, в том числе интеграционным проверялось в ходе прохождения собеседования с государственным служащим. В настоящее время предусмотрена электронная процедура подачи документов для натурализации, а для подтверждения интеграции в принимающее общество кандидаты на натурализацию в стране должны пройти два экзамена и получить диплом о владении испанским языком и сертификат на знание конституционных основ и социокультурных реалий Испании. В последнее время при приеме в гражданство власти большинства европейских стран стали учитывать владение государственным языком и наличие базовых знаний о принимающем государстве и обществе. В Испании соответствующие требования были введены позднее, чем в других европейских странах. Делается вывод о том, что с введением соответствующих экзаменов оценка социальной и культурной интеграции лиц, претендующих на натурализацию в принимающее государство, станет более объективной, а переход на электронную форму подачи документов позволит существенно сократить сроки подачи и рассмотрения документов. Кроме того, это позволит более последовательно осуществлять интеграционную политику страны. Для цитирования: Вениаминова М. В. Натурализация в Испании в свете иммиграционных процессов // Право. Журнал Высшей школы экономики. 2020. № 3. С. 235–252. УДК: 342.711 DOI: 10.17323/2072-8166.2020.3.235.252 |
Рецензии
|
253–259
|
Рецензия на книгу: Ulrike Müßig. Reason and fairness:constituting justice in Europe, from medieval canon law to ECHR.Leiden: Brill, 2019. 629 p. (Leiden: Brill, 2019, 629 p.) Для цитирования: Полдников Д.Ю. У истоков европейских судебных стандартов // Право. Журнал Высшей школы экономики. 2020. № 3. С. 253–259. |
|
|