|
2017. №4
|
Правовая мысль: история и современность
|
4–17
|
В современном мире происходят крупные изменения в системах и методах правового регули-рования. Право не утрачивает своей роли и становится еще более мощным механизмом регули-рования и формирования новых состояний в обществе и государстве. Во многом это связано сиспользованием понятия «правовое пространство», которое позволяет отразить процессы глоба-лизации и укрепления суверенитета государств. С его помощью появляется возможность анали-за новых сфер правового регулирования с помощью разных правовых регуляторов и сохранениястабильности и гибкости правовых границ. В статье рассматриваются виды правовых пространств(экономические, информационные и др.) и возникающие при этом спорные вопросы. Раскрыва-ется процесс разновекторного развития права, когда вместо одномерного развития имеет местовлияние таких векторов, как подвижная сфера и объем правового регулирования, многоуровне-вость, институционализация и технизация, разрывы между правотворчеством и правопримене-нием. В фокусе многомерности находятся исходные корреляции между национальными между-народными актами, локализацией и саморегулированием. Нормативный поток сопровождаетсяхаотическими правовыми явлениями, разрушающими правовое пространство. Это побуждаетискать способы взаимного влияния национального и международного правопорядков, находитьпротиводействие насилию и укреплять механизмы согласования. Миропорядок и основа праваформируются в трудных условиях сотрудничества и противостояния разных социальных сил. Су-ществуют разные позиции по поводу правового порядка и мирового порядка. По нашему мнению,национальный правовой порядок строится на основе конституционных принципов и отражает сте-пень устойчивости конституционного строя, которая содержит как общечеловеческие ценности иверховенство права, так и национальные ценности и менталитет. При этом национальный порядокслужит составной частью мирового правопорядка на основе: признания общечеловеческих цен-ностей; согласованного решения глобальных проблем (сотрудничество стран, сохранение клима-та, безопасность, общие ресурсы планеты, качество государственного управления, демократия,борьба с коррупцией); баланса интересов стран регионов, планеты и соответствующих правовыхпространств; устойчивости институтов государств и международных институтов; мирного разре-шения споров и конфликтов. |
|
18–30
|
Основоположники сравнительного системного подхода к изучению права (среди первых были американец Р. Шлезингер, французы Р. Давид и М. Ансель, итальянец Р. Сакко, канадец П. Гленн, позже немцы Х. Кётц и К. Цвaйгерт и др.) на рубеже 1960-1970-х гг. совершили прорыв в правовой науке. Они завершили создание основ нового направления сравнительно-правовых исследований, выделили и проанализировали различные правовые общности прошлых веков и современности, назвав последние семьями или системами (англо-саксонская, романо-германская, социалистическая, мусульманская и др.). Им следуют многие российские авторы. Термины «правовая система» и «правовая семья» часто используются как одинаковые, понятия системы и семьи, как правило, не даются, социальная суть основных (глобальных) правовых систем игнорируется. Англо-саксонская семья права и тоталитарная социалистическая правовая система находятся в одной и той же классификационной единице. В статье предлагаются новые подходы и иной синтез правовых систем. Автор использует методы исторического, логического, дедуктивного, индуктивного и сравнительного исследования, формационно-цивилизационный подход и на этой основе выделяет три основные правовые системы современного мира: мусульманскую систему (мусульман более 1,7 млрд. человек), либерально-полусоциальную капиталистическую систему (распространяется на 4,5 млрд. человек, включая многие развивающиеся страны) и тоталитарно-социалистическую систему (1,5 млрд. человек). При выделении правовых семей используется традиционный подход сравнительного правоведения, но с учетом социальных и культурологических правовых особенностей. На этой основе в рамках каждой из глобальных систем выделены правовые семьи. В системе мусульманского права есть фундаменталистская (радикалистская) и модернизированная (продвинутая) правовые семьи, а по другому основанию деления — суннитская и шиитская правовые семьи; в либерально-полусоциальной капиталистической системе — англо-саксонская, романо-германская и другие семьи (современные исследователи называют латино-американскую, скандинавскую и др.); в тоталитарной социалистической системе — ортодоксальная и частично модернизированная семьи. |
|
31–45
|
Professor Leon (Lev) Petrazycki contributed significantly to the methodology of law and economics and made Russian legal science famous in Germany with the publication Die Lehre von Eienkommen in 1893 and 1895. The book developed the idea that the influence of legal norms should be evaluated not only from the private view but from the point of national economy. Professor Petrazycki and his students Pitirim Sorokin and George Guins may be ranked among the founders of the economic analysis of law established in 20th century, which was shown earlier in the monograph Pravo i ekonomika (metodologiya) by the author of the paper. The idea of externalism is based on the principle that social and economic factors, i.e. extra scientific make a decisive influence on the development of science. Hence, in studying the history of science, the major task is reconstructing social and cultural conditions (social service) promoting to the development of ideas and theories. The opposite, internalist, approach promotes the idea that science develops only due to inner scientific factors — on the basis of objective logic and of arising and solving economic problems, thanks to the evolution of scholar traditions, create new concepts, solve problems etc. Law has developed two types of argumentation externalist and internalist. Legal positivism calls for the strict adherence to the norms of positive law and excludes other arguments — sociological, economic, moral, historical ones in resolving legal disputes. This is the internalist approach showing the separation of legal space from others (economic, moral etc.). In this regard, the politics of law is something external in terms of law, and the area is intended for politicians. The external type of argumentation allows avoiding extremes and formalism for legal concept. This area of legal science is characterized with open ways of argumentation — sociological and statistical facts, economic rationale, moral arguments. A high idealistic dream of external jurisprudence is in the following: it is necessary to achieve three criteria for legal decisions: legality, efficiency, fairness. |
|
46–58
|
The article analyses the different sources of religious legal systems, principally the sources of the canon law of the Christian church, and it discovers a common paradigm shared by the seemingly different sources of different religious legal systems developed within the Judeo-Christian Biblical legal tradition. The author analyses, on the one hand, the decretal letters of the popes, which formed the main part of the medieval corpus of canon law in the Western Church; and, on the other hand, the writings of the Holy Fathers in conjunction with the imperial legislation and the canons of the Church Councils in the Eastern Church. This analysis elucidates a common paradigm for both traditions of canon law, which may be characterized as an ‘authoritative-instructive’ paradigm. The article shows that the instructive ‘pole’ within that paradigm is a distinctive feature of a religious legal system as such, and goes on to demonstrate its existence in the predecessor of the Christian legal tradition—Jewish law--and to outline similar features in such sources of Jewish law as rabbinic rulings, the King’s Law (the enactments of secular rulers in the context of the Halakha) and the responsa. The key point is that the common paradigm expresses itself in a seemingly different manner mostly in response to external factors—the political, social, and cultural differences between the societies in which each respective system of religious law operates—and not because of religious or theological differences in the actual teachings of the religious legal systems. |
|
59–72
|
From logical point of view, it is worth discussing problem of legal gaps that is very important in the analysis of legal systems.The article belows contributes to the the analisys of so-called legal gaps from the perspective of deontic logic. In the beginning of the paper, after discussing certain properties of legal systems — completeness, consistency and contingency — on the basis of analytical methodology of legal positivism based on Dworkin-Hart’s debate about closure rules, in is describing different types of closure rules, which are employed for closing the legal systems. The paper compares the similarities and differences between different approaches to the studies of legal gaps. It is found that similarities between logical modalities and types of legalism makes possible to extend analysis of closure rules by introducing deontic modalities; the article explores the perspectives of such analysis. We introduce logical principles underlying two main types of legalism — Anglo-Saxon and continential ones. Drawning upon the basic principles of modal logic, we briefly sketch the prior history, development and current state of studies in the field of deontic logic. The paper suggests that it should be possible to develop a deontic assessement of the closure rules in legal systems; the first goal of the paper is achieved by spelling out differences between deontic modalities in open and closed legal systems.The final section of the paper is dedicated to analysis of deontic modalities employed for generating such closure rules. |
Российское право: состояние, перспективы, комментарии
|
73–82
|
The article presents the forms of systematization of tax legislation. It explains the substance and object-matter, juridical and economical goals, tasks and challenges of the systematization of tax legislation. As contemporary challenge of the systematization of tax legislation, the article emphasizes the role of the economic unions, in particular Eurasian Economic Union and its related objectives of harmonization and unification of tax legislation among member-states. It defines the notions of harmonization and unification, provides examples and explains the differences between harmonization and unification. The article informs who is in charge of coordination of harmonization and unification of tax regulation among post-Soviet countries. As another challenge of systematization of tax legislation, the study identifies those areas in tax regulation, which remain unresolved at the legislative level despite the constant attention given to them by law enforcement institutions. As an example of such issue, the article discusses the presumption of good faith of the taxpayer in tax relations. The research examines the forms of systematization of tax legislation, in particular, it discusses incorporation, consolidation and codification as forms of systematization of tax legislation. Besides, the article considers different views of researchers regarding including inventory and preparation of a body of law as a separate and distinct forms of systematization. The article defines incorporation, gives its examples, explains the difference between formal and informal incorporation. Furthermore, the study introduces consolidation and gives definition, explains how it differs from other forms of systematization of tax legislation and provides examples of consolidation. As a last form of systemization of tax legislation, the article examines codification. First, the study defines codification, indicates the distinction of codification from other forms of systemization of tax legislation. Afterwards, the study discusses goals and legal definition of codification in different legal acts. As a last part of the research, the article analyzes in detail codification as a form of systematization of tax legislation in the Russian Federation. |
|
83–96
|
На международном уровне сохраняется неопределенность в вопросах валютно-правовой ответственности, что во многом связано с различиями в правовом регулировании. С 2018 года в Европейском союзе вступят в силу новые правила расчета ликвидности банков и коэффициентов соотношения заемных средств и активов, которые меняют его монетарную политику. Новые правила устраивают далеко не всех. Несколько крупных французских банков уже обратилось в Европейский суд с иском, чтобы эти правила изменить. По заявлениям финансовых аналитиков, Европейский центральный банк стоит на пороге отказа от «ультрамягкой» денежно-кредитной политики в сторону нейтральной и далее готовится к ее ужесточению. В большинстве случаев в качестве нарушителей валютного законодательства выступают компании, осуществляющие внешнеэкономическую деятельность. Однако гражданско-правовых мер может быть недостаточно для защиты нормального функционирования и развития внутреннего валютного рынка. По этой причине в законодательстве Российской Федерации предусмотрена ответственность за нерепатриацию денежных средств. Однако не все страны предусматривают такую ответственность. Между тем ввиду возрождения идеи частных денег в виде криптовалюты и других современных денежных суррогатов вопрос о том, как защитить национальную экономику, требует самостоятельного анализа. Поэтому актуальность поиска общих подходов в сфере валютного регулирования возросла. Предметом исследования является система валютно-денежных отношений с точки зрения обеспечения ее стабильности, в том числе уголовно-правовыми средствами. Цель анализа состоит в том, чтобы наглядно показать механизмы защиты внутреннего валютного рынка и проблемы валютно-денежной системы. Статья подготовлена на основе сравнительно-правового и формально-логического методов и метода системного анализа. По мнению авторов, это может способствовать выработке единообразного подхода к проблеме, без которого достичь успеха будет чрезвычайно трудно. Сделан вывод, что ввиду новых вызовов в мировой экономике и появления криптовалюты необходимо переосмыслить феномен валютных преступлений, изучить опыт борьбы с денежно-кредитными преступлениями в других странах и оценить общие механизмы борьбы с валютными преступлениями. |
|
97–110
|
Большинство ценных бумаг дает возможность вкладывать денежный капитал с целью его приращения, в то же время они являются правовым средством финансирования инвестиций. С одной стороны, выпуская ценные бумаги, организации привлекают денежные средства для развития своей предпринимательской деятельности. С другой стороны, для приобретателей ценные бумаги являются прежде всего способом получения дохода, как правило, без активного участия, без труда в организации. При приобретении ценных бумаг поставщик капитала (инвестор) и потребитель капитала (эмитент ценных бумаг) вступают в гражданско-правовые, финансово-экономические отношения, которые регламентируются условиями выпуска ценных бумаг. Носителями этих условий являются сами ценные бумаги. Это их свойство позволяет экономике сделать скачок вперед, поскольку, если бы ценные бумаги все время срока использования капитала оставались у инвестора, ситуация была бы тождественна банковскому кредитованию. Однако главная ценность бумаг в создании инвесторам возможности участия в активных и разнообразных отношениях и операциях, которые основаны на условиях и содержании ценных бумаг. Если при движении банковского кредитного капитала предметом отношений кредитора и заемщика является сумма денежного капитала, то отношения инвестора и организации, выпускающей ценные бумаги, строятся именно на ценных бумагах. За каждой ценной бумагой стоит капитал, а именно — вложенные в производительных, полезных целях денежные средства, работающие в рамках предпринимательской либо общественно-полезной деятельности. Продавая ценную бумагу, предыдущий владелец тем самым дает возможность новому владельцу ценной бумаги занять его место инвестора в финансово-экономическом отношении. Уступая место инвестора, продавец ценной бумаги не несет ответственности за качество данного «товара», оно неизменно и гарантируется эмитентом. Авторы рассматривают ценные бумаги с учетом их способности одновременно выступать предметом финансово-экономического интереса и объектом гражданско-правовых отношений. |
|
111–127
|
Одной из важных гарантий защиты прав ответчика в гражданском судопроизводстве служит институт встречного иска. Право на предъявление встречного иска — это субъективное право лица, привлекаемого судом к ответу по первоначальному иску. Несмотря на, казалось бы, довольно детальную регламентацию института встречного иска, на практике остаются нерешенными некоторые вопросы. В статье рассматривается вопрос о том, может ли ответчик воспользоваться данным средством защиты своих прав в случае участия на стороне истца международной межправительственной организации. Этот вопрос весьма важен, в том числе с точки зрения выбора правильной тактики защиты в судебном процессе. На основании анализа международных соглашений автор приходит к выводу, что международная организация должна быть признана отказавшейся от судебного иммунитета в отношении встречного иска, непосредственно связанного с первоначальным, если эта организация предъявила иск в российский суд. При наличии взаимной связи встречный иск к международной организации должен быть рассмотрен совместно с первоначальным требованием без каких-либо иных дополнительных условий, вне зависимости от соображений процессуальной экономии. Рассмотрение судом встречного иска к международной организации-истцу в рамках уже начавшегося процесса в большей степени обеспечивает удобную и своевременную защиту прав ответчика как равноправной стороны, нежели рассмотрение его требования к организации в рамках другого самостоятельного дела. В данном случае встречный иск выступает своего рода средством защиты от судебного иммунитета международной организации. По мнению автора, международная организация также должна считаться отказавшейся от судебного иммунитета в отношении первоначального иска, если данная организация предъявила встречный иск в российский суд. В приведенных случаях отказ от права на судебный иммунитет характеризируется конклюдентными процессуальными действиями международной организации и выражается в выборе линии поведения, исключающей во избежание злоупотребления правом другой механизм правовой защиты. |
|
128–143
|
В отечественной науке обретает популярность понятие публичной собственности. Предлагается развить в нормативных актах идею многообразия форм собственности и признать публичную форму собственности как отношений особого рода, нуждающихся в специальном правовом регулировании. Однако многие специалисты стоят на противоположных позициях и утверждают идеал единого права собственности с единым для всех собственников содержанием. Такие взгляды широко распространены среди цивилистов. Ими предпринимаются усилия к совершенствованию гражданского законодательства в направлении, исключающем не только категорию публичной собственности, но и в целом разделение собственности на какие-либо формы. Сохранение такого противостояния — явление ненормальное, оно свидетельствует об отсутствии надежной теоретической основы кодификации не только вещного права, но и всего российского законодательства. Выбор не должен носить сугубо отраслевого характера, необходимо найти общее решение для российского права. Поскольку разделение собственности на формы закреплено в законодательстве, на протяжении многих десятилетий получало научное обоснование и сегодня многими воспринимается как что-то само собой разумеющееся, основное внимание в статье уделено альтернативным взглядам. В статье предпринята попытка оценить последовательность сторонников единого права собственности в отстаивании их идей, своевременность и практическую ценность их предложений. Автор использует исторический, сравнительно-правовой методы исследования: деление собственности на формы в свое время затронуло многие институты отечественного права, потому и отказ от такого деления должен сочетаться с отказом от других, ставших привычными, понятий, конструкций, решений. Методологическую основу исследования составил системный анализ: идея единого права собственности была критически оценена с точки зрения ее соответствия другой основополагающей категории гражданского права — правосубъектности. Сделан вывод, что слабым местом позиции сторонников единого права собственности является несоответствие между их взглядами на собственность и правосубъектность, их снисходительное отношение к трехчленной классификации субъектов в гражданском праве. Единое право собственности поможет поднять кодификацию законодательства о собственности на качественно новый уровень. Но прежде в нашем праве должна утвердиться идея единой правосубъектности. Первым шагом в этом направлении будет возвращение публично-правовых образований в систему юридических лиц. |
|
144–157
|
Государственные и муниципальные органы активно используют сеть Интернет в целях реализации стоящих перед ними задач. В статье рассматриваются отдельные аспекты присутствия публичной власти в Интернете, исполнения государственных функций в цифровой среде, в частности, обеспечение открытости деятельности публичной власти и электронных государственных и муниципальных услуг, возможность передачи их на аутсорсинг, а также связанные с этим проблемы информационной безопасности, включая сайты-зеркала, идентификацию при оказании государственных и муниципальных услуг в электронной форме. Требование открытости публичной власти распространяется не только на органы государственной и муниципальной власти, но и на иные государственные органы, а также структуры, выполняющие публичные функции, и должностных лиц указанных структур. Обслуживать общественно значимые публичные интересы в определенных случаях могут и негосударственные структуры, в первую очередь, при передаче отдельных функций государственных и муниципальных органов на аутсорсинг. Указанные структуры должны обеспечивать тот же уровень информационной открытости, что и органы государственной и муниципальной власти, включая предоставление открытых данных. Определенные публичные функции переданы государством, в том числе саморегулируемым организациям (СРО). Соответственно встает вопрос об обеспечении их информационной открытости. Принцип информационной открытости деятельности саморегулируемых организаций должен являться принципом работы любых СРО, поэтому изменения затронули и другие федеральные законы, предусматривающие создание и деятельность саморегулируемых организаций. Требования открытости деятельности не ограничиваются саморегулируемыми организациями. Ряд субъектов Российской Федерации принял близкие по содержанию законы и иные нормативные правовые акты, направленные на правовое обеспечение бесплатного доступа к информации о поставщиках социальных услуг, самих услугах, их видах, сроках, порядке и условиях их оказания, о тарифах на услуги, в том числе через средства массовой информации, включая размещение информации на официальных сайтах в Интернете. |
|
158–164
|
Как показала последняя избирательная кампания, прошедшая в единый день голосования 13 сентября 2015 года, проблема недействительности подписей избирателей в подписных листах, представляемых для регистрации списка кандидатов непарламентских политических партий для участия в выборах, стала одной из основных. Последняя тенденция такова, что политические партии стараются переложить решение этой проблемы на суды. Однако задача у судебных органов другая: восстановление нарушенных прав, но не перепроверка подписных листов. В связи с этим предметом исследования в настоящей статье являются решения высших судов Российской Федерации по вопросам избирательного права. Автор ставит перед собой цель определить основную причину, которая не позволяет оспорить в суде решение избирательной комиссии об отказе в регистрации списка кандидатов. Для достижения поставленной цели используются общенаучные методы познания (анализ, обобщение, логические выводы), а также метод системного анализа юридических явлений. В результате исследования автор приходит к выводу, что существует несколько причин, в том числе несовершенство юридической процедуры проверки подписных листов. Также стоит отметить, что партии не используют в полном объеме свои права на стадии досудебного урегулирования споров в избирательных комиссиях, что также становится немаловажным фактором в степени защищенности их прав. С целью совершенствования правового механизма проверки подписных листов автор предлагает наделить политические партии правом заявлять ходатайства о вызове в избирательную комиссию тех избирателей, чьи подписи были признаны недостоверными, предъявлять надлежащим образом заверенные заявления избирателей, поставивших подпись в поддержку списка кандидатов, а также ходатайства об уточнении информации, содержащейся в справках органа, осуществляющего регистрацию граждан Российской Федерации. Обращение за судебной защитой в связи с отказом избирательных комиссий в регистрации списка кандидатов должно являться крайней формой защиты избирательных прав. |
|
165–176
|
Исследуется проблематика систематизации российского спортивного законодательства и издания кодифицированного спортивного акта. Раскрывается сущность кодификации как вида систематизации правовых актов, изучается текущее состояние российского спортивного законодательства, рассматривается зарубежный опыт его систематизации и кодификации. Особое внимание уделено анализу кодификации спортивного законодательства во Франции. Делается вывод, что специфика спортивного законодательства Российской Федерации объективно ставит вопрос о необходимости разработки и принятия Спортивного кодекса России. Обосновывается, что изученный в публикации французский опыт кодификации спортивного права является наглядной иллюстрацией того, как в ходе систематизации спортивного законодательства решаются задачи повышения статуса физической культуры и спорта, понятности правоприменения, закладывается вектор успешного развития отрасли законодательства и соответствующей отрасли права. Аргументами в пользу принятия Спортивного кодекса выступают приоритетный характер государственной поддержки и регулирования физической культуры и спорта; положительный зарубежный опыт; многочисленность законов и подзаконных актов в сфере спортивного права, незавершенность нормотворческого процесса в данной сфере; прогнозирование дальнейшего принятия разрозненных норм и нормативных актов, регулирующих рассматриваемые правоотношения, что может привести к хаосу в сфере правопонимания и правоприменения. Обосновывается, что в настоящее время объективных препятствий к разработке и утверждению Спортивного кодекса нет. Основой кодификации может выступить ФЗ «О физической культуре и спорте», а пробелы в правовом регулировании могут быть устранены путем внесения в кодекс положений модельных законов о спортивной подготовке, профессиональном и параолимпийском спорте. Автор убежден, что принятие Спортивного кодекса России во многом предупредит проблемы правопонимания и правоприменения, ожидаемые в ближайшие годы в связи с активным государственным вмешательством в регулирование правоотношений в сфере физической культуры и спорта, обусловленным приоритетным характером развития последней. |
Право в современном мире
|
177–187
|
В последние три года термин «гибридная война» активно применяется в политической и поли-тологической средах, однако правовые аспекты данного явления пока остаются недостаточноизученными. В результате создается опасная ситуация, когда термин, отражающий тенденции всфере военно-силового и информационного взаимодействия государств, постепенно внедряет-ся в научную и экспертную терминологию, не обладая при этом четким правовым содержанием.В настоящее время ведется серьезная дискуссия о допустимости использования данного терми-на в правовом контексте и о возможностях его дальнейшего включения в международно-право-вую терминологию. Феномен «гибридной войны» демонстрирует резкое увеличение значимостиинформационного компонента в международных отношениях, а также является закономернымпродолжением реализации концепций «цветных революций» и «арабских весен», предусматри-вающих преимущественно не силовое воздействие на противника. Перспективы включения тер-мина «гибридная война» в аппарат международного права весьма туманны с учетом того, что ужеболее 30 лет существует международно-правовой термин «государственный терроризм» с весь-ма сходным смысловым наполнением, который так и не стал предметом международно-правово-го регулирования на уровне специализированной конвенции. Можно также констатировать, что«гибридная война» стала журналистским клише для обозначения действий государств, не впи-сывающихся в рамки традиционной военно-силовой парадигмы, и это крайне отрицательно ска-зывается на перспективах нормативно-правового регулирования данного явления. Кроме того,информационно-коммуникационная сфера в силу ее динамизма является слишком сложнымобъектом международно-правового регулирования. Автор выделяет наиболее значимые между-народно-правовые проблемы, которые встают при рассмотрении правовой коннотации «гибрид-ной войны», в том числе проблему прямых аналогий между ее категориями и классическими во-енно-силовыми категориями. В данном контексте возникают вопросы — может ли кибератакасчитаться основанием самообороны государства, и являются ли действия государств, которыеможно отнести к «гибридной войне», основанием для международно-правовой ответственности. |
|
188–201
|
Человечество сталкивалось в прошлом и неизбежно будет сталкиваться в будущем с мощными силами природного и антропогенного характера, которые оказывают драматическое и зачастую длительное воздействие на общество, в том числе на экономику, коммерческие и прочие договоры. Фрустрация — один из оригинальных институтов английского права, позволяющий суду освободить стороны от дальнейшего исполнения договора при наступлении таких обстоятельств, когда такое исполнение становится невозможным или чрезмерно экономически невыгодным. Появлению этого правового института в Англии во второй половине XIX в. предшествовал долгий период, в течение которого юридическая практика неотступно следовала принципу pacta sunt servanda. В статье исследуются основные судебные прецеденты, иллюстрирующие развитие доктрины фрустрации договора в английском праве, приводятся воззрения английских правоведов, а также делается попытка сравнительного анализа указанной доктрины и соответствующих норм российского права. Методологическую основу исследования составляют совокупность методов научного познания, среди которых основное место занимают исторический и сравнительно-правовой методы. В течение полуторавековой истории своего развития доктрина тщетности договора в английском праве существенно эволюционировала. За этот период углубилось понятие о природе и видах обстоятельств, которые могут вызвать тщетность договора, о сути такой тщетности, о необходимых ограничениях в применении этой доктрины, а также о правовых последствиях фрустрации. Следует признать, что, являясь своеобразным правовым институтом, фрустрация договора близка по природе к таким традиционно применяемым в странах европейской континентальной семьи гражданско-правовым конструкциям, как непреодолимая сила (форс-мажор) и простой случай, а также невозможность и крайняя затруднительность исполнения обязательств. Автор приходит к выводу о необходимости изучения доктрины фрустрации договора не только в академических целях, но и для совершенствования соответствующих российских правовых норм, практики их применения, обеспечения работы отечественных юристов в сфере применения английского права и права стран, испытавших влияние данной доктрины. |
|
202–215
|
Статья посвящена изучению законодательства в сфере защиты прав потребителей в России и Китае. Авторами выделены проблемы в сфере защиты прав потребителей в торговом обслуживании Российской Федерации и Китайской Народной Республики. В статье проводится сравнительный анализ законодательства двух стран, выявляются перспективы и тенденции развития законодательства России и КНР в сфере защиты прав потребителей. Актуально в том числе сравнение положений законодательства России и Китая в сфере защиты прав потребителей в торговом обслуживании с целью устранения пробелов в национальном законодательстве, совершенствования его отдельных положений на основе положительной практики применения различных правовых норм КНР. Авторы делают выводы, что в законах Российской Федерации и КНР область действия законодательства о правах потребителей, несмотря на некоторые различия в формулировках, практически однородны. Изучение норм китайского права позволяет сделать вывод, что в сферу правового регулирования китайского законодательства могут быть дополнительно включены отношения, которые связаны с приобретением и использованием товаров, выполнением работ либо оказанием услуг. Законодательство Российской Федерации и Китайской Народной Республики в сфере защиты прав потребителей периодически меняется. В настоящее время происходит его очередная модернизация. Авторы предлагают в целях совершенствования механизма защиты прав российских потребителей на законодательном уровне закрепить применение процедуры медиации по примеру КНР. Внесение дополнений в базовый Закон «О защите прав потребителей» для регламентации использования процедуры медиации в рамках защиты прав потребителей будет иметь позитивные последствия для развития гражданского общества и продвижения гражданских инициатив. Такие законодательные новации могут стать импульсом развития широкого общественного движения в защиту прав потребителей, способствовать росту роли общественных организаций, которые смогут в соответствии с законодательством легитимно применять медиацию как один из механизмов защиты прав потребителей. |
|
216–231
|
Конституция Германии, именуемая Основным Законом, содержит каталог основополагающих прав и свобод человека. Зафиксированные в данном каталоге права рассматриваются как «непосредственно действующее право» и являются обязательными для всех институтов власти, и, в частности, для ее законодательной ветви. Непосредственным образом фундаментальные права затрагивают также и налоговое законодательство, отличающееся особым уровнем воздействия на правовую и экономическую жизнь общества. Указанная специфика данной отрасли права нашла отражение в решениях Федерального Конституционного Суда Германии, в которых была отмечена необходимость строгого соответствия налогового законодательства зафиксированным в Конституции основополагающим правам. Особое внимание в данном вопросе Суд уделяет защите как конституционно закрепленного права на равенство (принцип взимания налогов в соответствии с состоятельностью, принцип объективного и субъективного нетто-налогообложения), так и ряда иных основных прав (права собственности, защита семьи и брака). Наряду с этим все законы, содержащие нормы налогового права, должны соответствовать требованиям, вытекающим из принципа правового государства, также закрепленного в Основном законе Германии. К данным требованиям можно отнести как обязательность процедуры парламентского одобрения налоговых законов, так и обеспечение надлежащего уровня правовой определенности внедряемого закона, равно как и запрет обратной силы налоговых законов. В данной статье рассмотрена общая структура немецкого налогового права и его источников, а также система налоговых органов Германии. Кроме этого, исследуется классификация взимаемых налогов по объекту налогообложения, по способу взимания и по категориям налогоплательщиков. На основе анализа массива практики Федерального Конституционного Суда, Высшего Финансового суда и судов общей юрисдикции детально раскрыто значение основных прав и принципа правового государства для немецкого налогового права в части налогообложения физических лиц. |
|
|